РаССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
Олег КРЮКОВ,
лётчик-инструктор 1го класса,
выпукник ХВВАУЛ 1980 года
ОРГИЯ. ХРОНИКА ОТВЕТСТВЕННОГО ОФИЦЕРА
ПО ЭСКАДРИЛЬЕ В ПЕРЕСТРОЕЧНЫЕ ВРЕМЕНА
(История о том, что за своими подчинёнными надо надзирать со всей строгостью
и как иногда полезно спрашивать у своих Girls, «кем работаешь»)
Чугуев. 1987 г. Я – майор, командир звена, секретарь парторганизации аэ. Период
заката развитого социализма. Расцвет начала заката перестройки. Все алкаши, которых
я даже лично повыгонял из армии или посписывал с лётной работы, открыли
кооперативы, зарабатывают больше, чем лётчики (у нас оклады старые, а инфляция уже
вовсю!), ездят, хады, уже на «мерсах», чуть ли не плюют в фейс при встрече (Ну, типа
х*ли ты добился в жизни! А? А я – вот!)
В общем, шо маем, то маем... Генсек Миша носится по стране, вешая лапшу на уши
бабушкам и дедушкам, все сидят у телеков с рачьими глазами, чего-то ждут и следят за
его перемещениями. И не замечают, что подкрадывается полный пипец.
А жрать-то уже нечего! Везде прилавки пустые. Самое главное в магазинах
«хлеба» (то бишь, водки) нет и сигарет тоже! Появиться с сигаретой в курилке – это не
факт, что докуришь до конца – обязательно придётся с кем-то делиться. Доходило до
смешного: хочешь курить сам – запираешься на очке и куришь и... ловишь кайф. В
курилку – боже упаси выйти! Стоят и на 6 часов и на 3 и на 9 культурно одетые дедушки
и молча смотрят в глаза (не выпрашивают, не клянчат)... Ну, как тут курить? ПОЛНЫЙ
ПИПЕЦ! И стыдно и противно. Короче, бардак полный в стране. В армии тоже.
Единственная радость – у нас есть СПИРТ. Летаем только СМУ (даже в
безоблачную погоду). Бывало, приходишь из отпуска, надо восстановиться. Всё отлетал,
а последнее упражнение на сложняк – в ПМУ. И хрен тебе! Сидишь неделю, месяц,
ждёшь, когда наконец-то отцы-командиры наши налетаются в СМУ в простых
1 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
метеоусловиях.
Спирт – это валюта! Спиртом расплачивались за всё, и покупали за спирт тоже всё.
На Миг-21ум один бачок противообледенительной системы – литров пять, кажется (на
боевом поменьше 4,5 литра). Но... зато на боевом Миг-21см есть радиолокационный
прицел с бачком охладительной системы на 12 литров (точно не помню). Кнопка
противообледенительной системы всегда была законтрена. И…не дай бог, кто её
срывал (даже когда на глиссаде при резком снижении начинала леденеть обечайка
фонаря!)! Считался в лучшем случае ВРАГ НАРОДА. Просто секунды выдержки полёта
по приборам и всё – изморось сметало на снижении.
Когда летает полноценная аэ за смену списывали где-то 80 л. Лётчикам – 40 и 40 –
техникам. И это только чисто по списанию противообледенительной системы. В каждой
аэ свой «спиртоносец» – это каста, элита эскадрильи, самое доверенное лицо комэски.
Назначались на эту «должность» (неофициально, конечно) самые достойные –
преданные партии молодые, а главное – малопьющие лётчики («характер нордический,
стойкий, в порочащих связях не замеченные, беспощадные к НАТО и тэдэ»). Оно и
понятно – всем надо поровну делить (одну ты заправку сделал или пять-шесть – всем
одинаково!) Рабочий день (после полётов) заканчивался в штабе аэ грохотом канистр и
звоном бутылок! А запах!.. Гражданский человек подумал бы, что попал на
ликёро-водочный завод. Спиртом воняло на весь этаж. Все стоят в очереди: и
полковники из Рогани, и управление полка, ну и вся остальная пузатая мелочь.
Поэтому самая большая битва шла за полёты на боевых (на перехват воздушной
цели, например). При планировании, наверное, только морды не били друг дружке, а так
всё было – и оскорбления, и конец многолетней, как казалось, крепкой дружбе, и разрыв
отношений! Я тогда уже рисовал плановые на полк (понятно, побольше себе перехватов
и своим лётчикам), у комэски (проверял меня или, точнее, кромсал мной уже
составленную плановую) свои взгляды (кому, на его взгляд, нужней). Между комэсками
тоже бойня! При всех ругань еб*ками! Тут ещё полковнички-инспекторы из управления
училища, мать твою, себе полётиков урежут. Короче до глубокой ночи кромсали
плановую. Оно и понятно – списание спирта за перехват шло только тому, кто летал на
боевом, а не на всех.
Включать прицел положено перед взлётом. Конечно, этого никто не делал – все
знали (у всех писалось на НПЛ-10), какой борт, сколько минут прицел прогревается.
Секретные данные от заклятых друзей из соседней АЭ.
Страх и риск, конечно, присутствовал, могут и предпосылку дать за то, что не
перехватил цель по своей, понятно, жадности.
ОБУ тогда был бог и царь – от него всё зависело, как он наведёт. Взлетел,
баражируешь. Наводят на цель. Команды: «Удаление до цели – 10... 8... 7… Цель перед
вами… Цель ваша, работайте!» и т.д. Здесь тонко надо рассчитать: когда включить
прицел, чтобы он успел прогреться, сразу захватить цель и тут же пуск первой... пуск
второй...
Так вот! Прицел включаешь, когда ОБУ прохрипит, что до цели – пять километров,
четыре, а то и три. Вспыхнул экран. Обзор, доворот на цель... Удаление уже меньше
четырёх кэмэ. Цель загоняешь в колечко прицела, опознание «свой – чужой» и жмёшь
кнопку «захват»... Дальше сближаешься до двух кэмэ, в наушниках заурчал сигнал
головок самонаведения ракет (мурчат, как кот над сметаной), делаешь два пуска с
интервалом в две секунды (для самописца объективного контроля) и выход из атаки. И
2 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
тут же выключаешь прицел, не забыть бы, твою мать! Главное, надо сделать два пуска
до двух километров сближения! Всё про всё занимает от силы минут 3,5-5, а то и того
меньше минут. А пишем, что прицел работал все 50-55 мин! А за каждую минуту 160
грамм спиртика расходуется!
Сел. Зарулил. Передрефил малехо, зато прибыль какая! Идёшь после полёта сам к
радистам! Где-то литр спирта – твой трофей.
И вот в тот день урвал я себе перехват – разжился спиртом.
«Надо же пробу снять! — думаю. — Пятница всё-таки, банно-стаканный день!»
Но тут, как назло, выпала моя очередь дежурить на выходные у курсантов – пасти,
короче, их и в субботу, и в воскресенье!
Лето. Теплынь. Жена укатила в Харьков к родителям. Свобода! Почти май месяц,
как говорится, щепка на щепку... А тут, блин, такая каторга на два выходных дня – еб*сь
с любимым личным составом!
В общем, назначили ответственным по аэ. А в том 1987 году мне, как по заказу,
подсунули в звено 30 процентов идиотов (это ещё мягко сказано!). Почему я так решил?
Опять же, отступясь от темы, придётся пояснить.
Ещё за год до этого, на третьем курсе, когда они только прибыли к нам в полк, на
контрольно-теоретических занятиях посидел я, послушал и понял, что прислали
троешников и двоечников, даже по основным предметам, таким как конструкция
самолёта и двигателя, эксплуатация самолётных систем и оборудования, уж не говорю
про аэродинамику полёта! То есть проходной балл на полёты в те годы составлял
«УДОВЛЕТВОРИТЕЛЬНО». Раньше, даже в застойные времена, ниже «ХОРОШО»
нельзя и было мечтать о полётах! Начал спрашивать элементарщину – полный ноль! Я
был в шоке! И ЭТО БУДУЩИЕ ЗАЩИТНИКИ НАШИХ ВОЗДУШНЫХ РУБЕЖЕЙ!! Как они
думают летать с такими знаниями?
Смотрят на меня раскрытыми ртами, а мне страшно – куда мы идём-с и куда мы
придём-с, прикатимся? А главное – как их учить летать и выпускать самостоятельно в
полёт? Ведь давно известно: то, что на земле ты знаешь на «хорошо», то в воздухе
знаешь на три балла! А если они перед полётами имеют удовлетворительные знания, да
ещё по основным дисциплинам, то в полёте эти знания...
Да какие там будут у них, к чёрту, знания!?
Между прочим, тогда, на третьем их курсе, на аэродроме Лебедин обратил
внимание, что отсутствуют три курсанта. Спрашиваю у сержанта:
— А где ещё трое?
— А они в Рогани экзамены пересдают по аэродинамике и конструкции самолёта!
— Как? С первого раза даже на «тройку» не могли сдать?
И такие потом с возрастом, опытом становились лётчиками. Но тогда в Лебедине
мне и моим лётчикам-инструкторам пришлось изрядно попотеть, чтобы выпустить
самостоятельно всё звено.
Характерный пример великолепных знаний курсантов. Спрашиваю как-то на
контроле готовности у курсанта Шишенко:
— А вот почему при выпуске шасси самолёт «клюёт» носом?
Получаю ответ:
— Ну, тык, товарищ майор… дык… их же не было, а потом они появились, вышли...
Ну его и клюнуло!
Так захотелось этого Шишенко отп*здеть тогда – слов нет! Урод был редкий! Я его
3 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
даже потом перестал спрашивать – чтобы самому не расстраиваться! Трижды, как кэзэ,
добавлял ему дополнительные контрольно-вывозные полёты – никак лётную программу
усвоить не мог. Не хотел выпускать самостоятельно, хотел списать. Но сердобольные
отцы-командиры его выпустили самостоятельно. Каждый самостоятельный полёт этого
Шишенко был на грани фола. Даже на всю жизнь его позывной запомнил – 16й.
Вот входит 16й в круг после зоны. РП (м-р Юра Ломакин) кричит мне:
— Крюков! Лови 16го, сажай сам своего Шишу!
Я на СКП сижу ПРП.
Вот Шиша мой на четвёртом развороте корячится. Всё, пора «брать управление» на
себя! Хватаю микрофон:
— Всем молчать! — кричу в эфир. — Быть на приёме!
Это чтобы не забивали своим радиообменом эфир и не мешали мне усаживать
Шишу!
Зажимаю тангенту микрофона и начинаю сажать «шестнадцатого» на трубе:
— Давай, миленький! Подними чуток нос [самолёта]!.. Хорошо... Добавь обороты!..
Снижайся в точку выравнивания!.. Хорошо... Плавнее! Не дёргайся! Всё, выравниваем!
Задержи [ручку управления]!..
Шиша, конечно, никогда не задерживал, а, испугавшись приближения земли, хватал
ручку на себя. Самолёт почти над самой бетонкой резко взмывал вверх уже без
скорости, что само по себе уже опасно. Оставалось только успеть крикнуть:
— Двигатель на максимал!.. Не тяни! Задержи!.. Обороты – малый газ!
Движок успевал до касания самолёта набрать обороты и самолёт падал на ВПП
уже не с критическими углами. Всё лучше, чем без скорости приземлить на фальшкиль
или свалиться на крыло.
Ну, дальше уже проще:
— Плавненько тормози!.. Парашют!..
Всё! Посадили! Все волосы дыбом. Потные руки об комбез вытер: курсант жив,
самолёт цел – командиру звена радость!
Вот так этот крендель летал! На сложный пилотаж его на боевом истребителе так и
не выпустили – только на спарке с инструктором. Но полёт записывали как на боевом!
Кому такие лётчики нужны?
...Ладно. Всеми правдами и неправдами (это очень завуалировано) поднатаскал в
конструкции, и эксплуатации, по теории, научил их летать и всех выпустил. Вообще, за
все годы инструкторской работы никого не списал по нелётности. Знаю по опыту: даже
медведя можно научить летать, главное – захотеть! Такие «незнайки» и у меня были.
Были и уроды, как этот Шиша, но их было видно за километр.
— ГОАУТ! — по-другому я им не объяснял, и все понимали и соглашались.
А куда они от меня денутся? Но Шишенко мне тогда не дали списать. А жаль!
К курсанту Шишенко мы ещё вернёмся.
...Ладно, ответственный, так ответственный! Приказ есть приказ! И вот тут-то всё и
начинается, ну, ради чего и описывал вышеизложенное!
Итак, ответственный офицер аэ, день первый В субботу курсантов-женатиков
и тех, кто родом из Харькова я, конечно, отпустил по домам. Казанов и Донжуанов –
тоже (у кого было видно, что уже начинается спермотоксикоз – всё равно смоются по
веревке ночью из казармы в поисках приключений на свои яйца), остальным сказал:
4 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
— Запритесь в бытовке и жрите хоть до утра! Но что бы ни одна бл*дь из казармы
не выходила! Ясно?
— Ясно, товарищ майор!
Только собрался заняться своим досугом на этот благословенный вечер, как тут
прибежал ко мне домой курсант:
— Товарищ майор, у нас ЧП!
Я – за сердце:
— ШО? Что случилось?
— Тут, это... наш наряд по городу, эта... в составе двух курсантов и одного
прапорщика... военная комендатура, эта... привезла назад, в часть!
— Ну и шо?
— Так, это... они все, трое, избитые и в жопу пьяные!
Это полный пипец! Тем более, оба курсанта, те, что «в жопу пьяные», – из моего
звена! Я – в прострации!
Думаю: «Да-а-а-а!.. До пенсии, суки, не дадут спокойно дожить! Как пить дать, с
такими подчинёнными выгонят из армии!»
Побежал в казарму разбираться.
А дело было так! Заступили они в патруль по городу. Попёрлись на городской пляж.
Ну, понятно, уговорили прапора, нажрались, как свиньи, самогонки. Сели на песочек, на
девок поглядывают и опять бухают. Патруль называется! И у одного моего курсанта, у
товарища Усачёва, от выпитого случилась «белочка» (то бишь, белая горячка)! С
криками (дословно): «Коммунисты не сдаются!!» (в училище кафедра Научного
коммунизма была укомплектована талантливыми преподавателями), он кидается на
своих сотоварищей, сиречь собутыльников, и начал их избивать сапогами. Кое-как его
повалили, связали руки и ноги. Местные, добродушные чугуевские самаритяне, вызвали
другой военный патруль из комендатуры. Те всех тёпленькими и связанными привезли в
часть.
Всё бы ничего, но только у второго моего курсанта, у товарища Семеренко, ударом
«сапогой» оказалась сломана челюсть и очень-очень существенно! Всё лицо синее и
зубов у него теперь нет. Картина Репина «Пипец, командиру звена». Дослужился!
«Ну, — думаю, — точно уволят из армии или на РСП посадят!»
Делать нечего! Повёз я этого Семеренко в Харьков в 4ю неотложку. Сдал. Это всё,
чем я ему мог помочь! Больше его и не видел до конца выпуска!
А до их выпуска осталось всего ничего – месяц. До госэкзаменов по лётной
подготовке и того меньше. А тут – сломана не что-нибудь, а вся челюсть!
Конечно, доложили по команде: и комполка (полковник Кондратенко), и в Рогань
оперативному, и начальнику училища (кажется, тогда был Ерофеев). Ждём-с
командирского решения…
И оно, мудрое командирское решение, последовало: КРОВЬ ИЗ НОСА –
ВЫПУСКАТЬ ОБОИХ!!!
Я в очередной раз в шоке! На госэкзаменах по лётной подготовке в плановой стояла
фамилия товарища Семеренко, а летал за него с проверяющим, как вы, конечно,
догадались, правоверный коммунист товарищ Усачёв! Налетался он в тот день, как паук
– и за себя, и за того парня! И на теоретических госэкзаменах в Рогани тоже он сдавал
и за себя, и за покалеченного им же Семеренко. Все один раз какой-то предмет сдают,
Усачёв каждый предмет сдаёт по два раза!
5 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
До сих пор не пойму: зачем это надо было? Кому? Ведь достаточно было одному
члену ГЭК быть внимательным и пипец наступит всему училищу, включая начальника
генерала Ерофеева! С членами ГЭК ведь не договоришься: они не из училища, а
опытные лётчики из строевых частей и офицеры Главного штаба ВВС, назначаемые в
комиссию приказом Главкома! А вранья в Москве не любили даже по тем временам!
Поэтому Ерофеев рисковал здорово!
В общем, выпустили лейтенантами обоих! Лейтенант Усачёв укатил служить в даль
светлую (подальше запихнули с Украины). На аэродром Береза в Белоруссию попал. Но
бог – не фрайер! Говорят, на новом месте службы совсем плохо кончил! Опять
нажрался, и с коммунистическими лозунгами кинулся на кого-то. Короче, зарезали его
там... Лейтенанта Семеренко оставили при училище, но после выпуска комиссовали с
лётной работы и посадили на РСП. Ну, куда ему летать со сломанной челюстью?
Зубья-то ему врачи вставили. (И смех, и грех: улыбнётся – оба ряда ЖЕЛЕЗНЫХ зубов.
Балет Чайковского «Щелкунчик»! Кстати, красивый парень, копия Ален Делон. Если рот
закрыт. Стоит рот открыть – терминатор!) А вот сильное сотрясение мозга сочли
несовместимым с лётной работой.
Короче! Я в тот субботний вечер был в полном отпаде. Мысль мелькала: может,
самому нажраться да врезать хорошо этому самому Усачёву? Но сдержался! Шестое
чувство, видно, подсказало, что на этом все мои приключения ответственного ещё не
кончились!
Ответственный офицер аэ. День второй Воскресенье. Мои Донжуаны
вернулись к завтраку без происшествий и, кажется, без триппера, но довольные.
Загрузил работой всех курсантов, погонял их хорошо, чтобы дурные мысли в голову не
приходили. Частые построения, внезапные проверки им устроил. Вроде всё тихо, все на
месте. Почти успокоился уже. День плавненько проходит. Солнце клонится к вечеру
уже.
И тут заполучи, фашист, гранату! Звонок из Харькова дежурному по полку. В
панике звонят родители курсанта Селезнёва, но, хад, и этот, как на зло, оказался из
моего звена:
— Приезжайте срочно! Нашему сыну плохо – лежит одетый посреди квартиры на
полу, стонет! Что с ним случилось, мы не поймём!
«Ну, чо тут понимать? — думаю. — Нажрался водки, наверное!»
Взял я двух курсантов из казармы, сел в свою машину и покатили мы в Харьков-град
к родителям моего курсанта.
Приехали. Зашли. Лежит он, сука, на полу одетый в гражданку, облёванный весь и
что-то мычит. Я его для порядку попинал малехо ногами – ноль эмоций.
Родители заскулили:
— Не бейте его, он хороший!
Интеллигенты, мать твою! Им он «хороший», а мне отвечай!
«Эх, пристрелить бы! — думаю. — Ладно, в казарме разберёмся с тобой!»
Курсанты, которые были со мной, ржут и ржут. Я ещё тогда засомневался: тут
что-то не так!
Загрузили мы павшего на боевом посту товарища курсанта ко мне в машину,
поехали назад в Чугуев. Я присматриваюсь к нему: на вид, вроде, пьяный, а запаха –
нет. Даже по дороге пару раз останавливался и нюхал его. Ну, нет запаха и всё тут! А
6 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
весь в стельку, еле языком ворочает!
Тут курсанты не выдержали и просветили меня:
— Да это он, товарищ майор, просто таблеток наглотался. Давно уже балуется
этим!
— Ах вы, гады, и все молчали?!
Я озверел! Прямо в машине отп*здил Селезнёва, мама не горюй!
В казарме положили его на кровать. Привязали к койке. Приказал:
— Не развязывать! Если какая сука его отвяжет – спишу с лётной работы к
чёртовой матери!
Обыскали все его вещи – таблеток не нашли. Не помню, какие он таблетки жрал,
какие-то от болезни печени, вроде ||||||||||||||||||||||||||| [заштриховано админом]. Печень он,
кстати, этим посадил себе и сейчас ходит лысым. И, как потом выяснилось, начал
глотать «колёса» от несчастной любви: девушка, видите ли, его бросила! Хотел даже
покончить с жизнью. Дебил! Таких и надо бросать! Всю жизнь бы промучилась! И это
курсант лётного училища, молодой коммунист, кандидат в члены КПСС! Да такой за
наркоту кого хош подставит!
Но какая-то сердобольная бл*дь к утру его всё же развязала и выпустила в туалет.
Итог: этот товарищ, который нам совсем не товарищ, достал где-то свою заначку с
таблетками и утром картина, наверное, уже не Репина, а авангардиста Малевича
«Чёрный квадрат» называется!
Понедельник. Сидит курсант Селезнёв на ступеньках перед лётной столовой в
невменяемом состоянии, в сапогах, в трусах, в майке, с галстуком и в фуражке. И это в
8.00 утра, когда весь полк идёт на завтрак!
Короче, все, кто хотел, эту картину увидел! Конечно, после этого с ним потом не
церемонились! Исключили из кандидатов в партию и сразу же взашей выгнали из
училища!
Надо сказать, к наркоманам в ХВВАУЛ относились очень строго! Могли, что угодно
простить – пьянку, самоходы, воздушное хулиганство и т.д. – но колоться, глотать
таблетки, нюхать что-то?.. К таким относились со всей пролетарской ненавистью, как в
Гражданскую войну, и с беспощадностью, как к врагам рейха!
После исключения из училища Селезнёв поступил в Юракадемию, даже работал
потом следаком где-то. Но печень посадил и здоровье угробил. К слову, тогда модно
было в «юрку» поступать – всех, кого мы выгоняли, туда забирали. Ещё не так
престижна была «юрка» – в то время учили только воров ловить.
Кстати, о ворах. Вот, что учудили мне курсанты из моего звена перед выпуском в
благодарность за то, что я их учил летать и, как говорится, два года с ладони кормил
как голубей.
Перед отъездом в Рогань на госы всё звено помогало мне в гараже. А на утро я
обнаружил – пропала моя новая, только что полученная на складе, лётная кожаная
куртка и канистра спирта! И это за день до их отъезда в училище, в Рогань на
госэкзамены! Вот такая благодарность!
С лётчиками на следующий день, конечно, перевернули всю казарму, даже
соседнюю аэ – куртку так и не нашли! Так и уехали эти курсанты в Рогань дальше
сдавать госы по теории и становиться офицерами-лётчиками.
Сдали они там первый госэкзамен. И курсант Шишенко пригласил своих друзей
домой к своей невесте отметить это дело. Отмечали они, отмечали и тут заходит
7 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
будующий тесть товарища Шишенко… В чём вы думаете? В моей кожаной куртке! Шиша
украл и подарил, понимаете ли, будущему тестю мою куртку. Сука!
Для непосвящённых поясню. Кожаные куртки и другое лётное имущество у
лётчиков всегда изнутри подписывались хлоркой: фамилия и инициалы. А хлорку не
сведёшь! Эти два курсанта украдкой посмотрели мою фамилию на подкладке и
прозрели, откуда куртка и кто вор! Эти парни оказались порядочными, оделись и ушли.
На следующий день в казарме была бойня – все с пристрастием пытали Шишенко!
Изметелили его, по рассказам, как папу Карло! И что вы думаете? Мордобоя Шиша не
выдержал и сознался! И назвал ещё двоих, кто с ним был за компанию – Павленко и
Исраев (им досталась моя канистра со спиртом).
«Следствие» продолжилось. Весь курс гудел! Собрали комсомольское собрание.
Постановили: троицу исключить из комсомола и училища. Потащили всех троих на Совет
училища. Что там было, конечно, тёмный лес. К курсанту Павленко сразу примчался
папочка (лётчик, полковник дальней авиации) выручать сыночка. Отмазал сына – служит
сейчас Павленко каким-то начальничком в Берёзе. Очень плохие отзывы о нём. Шишенко
тоже оказался с волосатой лапой – выпустили лейтенантом, даже попал на Миг-25 в
Васильков. Исключили одного – Исраева (за этого заступиться было некому). Что
интересно, после исключения из училища Исраев сменил фамилию – убрал букву «р».
Получился как Штирлиц-Исаев. Но, скорее всего, так и остался сукой в душе.
...Ну, ладно, это было потом. А в то воскресенье, наверное, пару седых волос у меня
точно прибавилось! Во деньки ответственного выпали! Что суббота, что воскресенье!
Так! Поздний вечер. Уложил я своих охломонов-курсантов баиньки. Надо было мне
как-то снять полученный на боевом посту стресс.
Вспомнил о своей girls – хорошая такая девушка, парашютистка из службы ПДС
полка. Как говорит Жванецкий, «спыным мозхом чую – бляндынка!» Короче, вызвал я её,
привёл к себе, засели у меня! То есть, я хотел сказать, залегли! (Чёрт! Учил же меня
кэзэ Демецкий В.И., правильно учил жизни: «не живи где еб*шь, не е*и, где живёшь!»
Так нет же!)
Ну вот! Колонки магнитофона «Юпитер» орут «калемба де луна», спирт – рекой.
Доча, конечно, поплыла. Я-то весь переляканый от всех тех ужасов за два дня, что
доставили мне мои любимые подчинённые, и тут ещё спиртика принял на грудь
порядочно. Гоняю в разные её женские полости час, второй. Нет бы, сосредоточиться
на голой парашютистке подо мной! А у меня мысли все о завтрашнем дне! Что мне будет
за такое двухдневное пастушество у курсантов? А девочке моей кайф, уже не стонет, а
кричит подо мной – оргазм следует у неё один за другим. Да такие сильные, аж завидки
берут! Хоть рот ей заклеивай – заводная и крикливая попалась! (Есть, есть такой
опасный тип женщин для женатых мужчин!) Короче, промучился я с ней усю ночь.
Утром только успокоился от полученного, наконец, своего оргазма и забылся во сне
в обнимку с парашютисткой, часиков в пять утра – стуки в дверь. Соседка (через стенку,
из соседнего подъезда) припёрлась, сука, вдобавок с мужем (начальник цеха с
авиарембазы). Не пойму до сих пор или ей завидно стало, или от мокроты своей не одни
трусы поменяла за ночь, а, может, вдвоём за стенкой мастурбировали на пару от криков
моей парашютистки, представляя, как я её трахаю, – не знаю!
Орёт, как полиция Майями:
— Открывай! Я хочу видеть твою жену! Ты её всю ночь бил! Она всю ночь кричала,
я слышала! То есть я хотела сказать: мы слышали!
8 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
Стою под дверью, вникаю. Вроде нормальной ориентации, не садист там какой-то!
Чего её бить-то, когда можно просто трахать?
Тут уже начали соседи по лестничной клетке выходить, поддакивают суки! Видите
ли, они тоже ЭТО всё слышали!
«Ну, — думаю, — пипец! Точно приплыл!»
А крик продолжается, пуще прежнего:
— Я сейчас пойду в штаб! Будем вызывать милицию! — и к соседям: — Он,
наверное, её убил!
То есть, это я жену свою того! Да вроде никогда на баб руки не поднимал! Чо я,
садо-маза какой, что ли?
Пришлось одеться и выйти за дверь. И так, и сяк – ни в какую! Предъяви ей мною
убиваемую жену и всё тут! Рвётся в комнату, хоть стреляй её! Муж ейный стоит сзади,
улыбается, разводит руками – мудак, короче! Поборолись мы ней под дверью... А
замки-то раньше были «англицкие»! Дверь-то бац и захлопнулась! Это – аут! И шах, и
мат, и всё, что хочешь! Говорю вам: пипец один не приходит! Что делать? Не буду же
орать парашютистке, чтобы открыла дверь! Сбежалось ещё больше соседей! Нет, чтобы
спать, чёрт их всех подери! Все советуют с понтом, хотят помочь чем-то, суки.
Стою под дверью в майке, хорошо, что не в трусах и не в шляпе. Ну, полный
трындец! А время-то бежит, уже час прошёл. Начали ковырять замок разными ключами –
полный ноль, отвёртками – тоже самое (что, у меня замки отвёрткой можно открыть? На
хрен мне такие замки!) О парашютистке и не подумал! Каково ей там внутри? Соседка не
уходит, стоит, ссссука, на х*й же её не пошлёшь! А, может, что-то ждала – зрелища
оргии, чтобы было, о чём языком почесать – не знаю!
Наконец, это всем надоело, начали рассасываться потихоньку. Добившись для меня
неприятностей в виде захлопнувшейся двери, ушла и сука-соседка (наверно трусы пора
уже было менять). Для приличия ещё поковырялся в замке с полчаса, потом тупо
взломал дверь. Быстренько забаррикадировался! (Бог – не фраер, бережённого бог
бережёт и т.д.).
Фуххх…Тишина! Только мёртвые с косами не стоят!
Захожу в комнату, а там – ПУСТО! Облазил всю хату сто раз – пусто. И под ванной,
и в комоде, и в шифоньере. Нет парашютистки – ни голой, ни одетой! Ну, где можно, в
однокомнатной квартире спрятаться – НИГДЕ! Я даже в холодильник заглядывал целых
три раза! А мысль тревожная крутит в голове: «БАЛКОН!» Балкон на четвёртом этаже,
десять раз уже бегал смотреть – нет никого!
Мысли: прыгнула, сучка, – разбилась – увезли – следствие – суд – писец карьере –
прощай МиГ-21й!
Протрезвел моментом. Как и не пил всю ночь.
Но внизу тоже чисто: ни распластанного тела, ни крови, ни растёкшихся по
асфальту пустых женских мозгов!
«Может, — думаю, — ударилась, разбилась и ради нашей любви поползла потом
умирать в кусты? Чтобы, значица, никто не видел и меня не подвести... Моя ты
лапочка!..»
Сбежал вниз, облазил всё – нет тела! И в кустах никого и ничего! И всё тихо!
Нет! Если бы что случилось, все б уже сбежались! Военные городки – это ж
гадючники!
Три часа прошло. Одеваю чёрную рубашку, чёрный костюм, чёрный галстук.
9 / 11
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
Поперся домой к парашютистке, печальную весть её родителям сказать: мол, погибла
ваша девочка смертью храбрых при исполнении! Тело потом найдём! Примите и всё
такое прочее... Ну, что там говорят в таких случаях настящие мужчины родителям, если
их дочка разбивается, прыгая с балкона квартиры любовника?..
А у неё дома... Я там ищу её бренное тело под ванной, в шкафу, в холодильнике и по
кустам, можно сказать, испереживался весь! А это тело целёхонькое здесь! Сидит эта
лядь на диване и улыбается, как ни в чём ни бывало. Жива-здорова, сучка! Я ж за неё
чуть инфаркт не отхватил!
— А я, это… испугалась, когда вы начали ломиться... И... спустилась по балконам на
второй этаж, там у меня знакомая живёт!.. А... чего ты весь в чёрном?
Стою, охреневаю, ничего не пойму! Я даже позабыл, что пришёл на её похороны. До
меня никак не доходит: как можно после выпитого спирта, в платишке, на каблуках
спуститься по балконам с четвёртого на второй этаж?
Потом не раз прикидывал: как? Вы мне скажите: как??! Это ж надо повиснуть на
четвёртом этаже, раскачаться, чтобы спрыгнуть на третий этаж, а потом опять так же,
на второй!
А ей по фигу! Сидит, лыбится!
Мне стало страшно: боже мой, кого мы еб*м!? Какой-то спецназ!..
А в тот раз на том всё не закончилось. Через неделю вызывает меня старший
уполномоченный особого отдела полка, дядя Миша Евдокимов (подпольная кликуха у
него была – «Добрый вечер»). Вздрючил он меня, как положено по всем своим
чекистским канонам! Ну и чтобы показать, что они, особисты, даром свой хлеб здесь не
подъедают, а всё видят, всё слышат и всё про всех знают. И какая глять высмотрела
парашютистку, прыгающей по балконам, и донесла – до сих пор не знаю!
Уставился он на меня тогда своим немигающим чекистским оком и так вкрадчиво
мне шипит:
— Как ты мог! Майор! Командир звена! Лётчик-инструктор! Воспитатель курсантов,
будущих военных лётчиков! Коммунист! Секретарь партийной организации
авиаэскадрильи! Твою мать!
И пошло-поехало! Чувствую, как на меня пахнуло лубянскими подвалами… Поэтому
сижу и молчу, как и положено молчать секретарю парторганизации на допросе в
гестапо.
К счастью, тем всё и закончилось. Не помню, вроде даже за всё это и не наказали,
кажется! Тогда уже были другие времена, никто не хотел выносить сор из избы. С
комэской Плахотник Андрей Ивановичем просто водочки попили, поржали и забыли!
(Комэска тоже был любителем женского пола. Как говорил о нём полковник Правдивец,
«Вот идёт Андрей Плахотник – до п*зды большой охотник».)
Больше я к этой парашютистке за километр не подходил. Но с тех пор всегда начал
у каждой бабы, будущей партнёрши по сексу, предварительно интересоваться: кем
работаешь, и не была ли ты в молодости парашютисткой или там воздушной
акробатчицей в цирке? И если, не дай бог, была – всё, гуляй, тётя, вальсом! Иди
курсантов под кустиками ублажай! Свои нервы, они важнее для здоровья, чем даже
самый ох*енный оргазм!
А для себя ещё раз сделал вывод: учат старшие, так вникай! И не еб*, где живёшь,
не живи, где еб*шь! Эти правила выведены для мужиков на все времена! ЭТО ЖИСТЬ!
Но поседел я за эти пару дней (и с курсантами, и с парашютисткой) – точно!
1977 год. Незабвенное Харьковское ВВАУЛ. 1 курс. Мне 18 лет. Полон благих надежд и
романтики! Сдали все экзамены и зачёты на допуск к полётам. Кстати, допускали раньше
к полётам с оценкой не ниже «хорошо», не то, что сейчас! Рвёмся в бой – лЯтать! Вроде
всему научили! Заодно на первом курсе научили и курить (до 18 лет не курил, даже
тошнило, когда батя рядом дымил), и выпивать, и баб тра-та-та. (Что мне понравилось
более всего из того, что было названо перед этим! Я и сейчас ЭТО люблю!). В общем,
такой нормальный облик современного курсанта-первокурсника, времён развитого
социализма 70х годов.
Выдали нам всю лётную амуницию (куртки, правда, лётные старые дали – ну и правильно:
многих списали – чуть ли не половину курсантов).
Посадили на поезд. Едем.
Март месяц, везде ещё лежит снег. Пункт назначения – село Пальмира в Черкасской
области. Забытый богом край! Рядом никакой цивилизации. Кушари, одним словом!
Зато название какое – ПАЛЬМИРА!
Ехали на поезде до ж/д станции Гребёнка.
Пока сидели на станции в ожидании транспорта за нами, все назюзюкались местным
разливным пивком – редкая гадость! Как потом оказалось, вода у них сильно мягкая –
щелочная. Руки даже никак не отмоешь от мыла.
Прибыли «Уралы». Загрузились. Едем на филд Пальмира.
Когда приехали на место, ахнули! Единственное каменное здание – столовая. (Особая
радость – мы ж теперь на лётной пайке! Не то, что в училище жрать жаренную ржавую
селёдку с синим жидким картофельным пюре и стаканом компота.) Второе здание из
досок – учебный корпус (методические классы, там же штаб и комнаты для житья-бытья
инструкторского состава). И УСЁ! Больше никаких строений, даже землянок нет! На
улице – морозец, снежок лежит. Действительно – приехали! И где же нам обитать между
учёбой и полётами? Куда своё бренное, уставшее после лётного дня молодое
натренированное и любимое тело швырнуть на отдых?
Все в шоке. Смотрим на нашего комбата.
Кстати, маленькое отступление! Вспомнил про комбата! Полковник Грачёв Ким
Прокофьевич. Душа человек. Заботился о нас – как о родных детках!
Стоим как-то на построении в училище, комбат читает нам очередную лекцию.
— Вот был у меня брат родной. Тоже зимой бегали с ним без шапок. Брата уже нет, так
как он заработал менингит. А от менингита или умираешь или остаёшься дураком на всю
жизнь!
Весь курс лёг на плац от смеха. Между прочим, жив батяня-комбат до сих пор, восьмой
десяток уже! Видел его в прошлом году в Харькове, работает охранником на стоянке
возле Дворца Спорта.
…Ну, ладно! Смотрим, значит, мы на него, ждём его мудрое командирское решение!
Сейчас Грачёв махнёт рукой, скажет своё начальственное волшебное слово и всё тут же
появится! Он его, мудрое командирское волшебное слово и сказал:
— Копайте себе землянки, мать вашу! Чего стоите!
Мы опять в шоке: просвещённый ХХ век! И как лётное училище после войны!
Расчертил он нам «жилой городок», как Пётр Первый разметил будущий СанктПетербург. И начали мы строить, то бишь копать!
Выкопали квадратные ямы на каждые четыре курсантских фейса по одной, метра два в
глубину. (Всё! Бомбардировка нам не страшна!) Обложили по периметру кирпичом (кому
досталось). А так – в основном, какими-то старыми щитами. Сверху поставили палатки
(чтобы дождём не заливало). И назвали их для красоты «землянками». Романтика!
Спали, конечно, одетые: лётная демисезонная куртка, сверху – одеяло пэша, родная
курсантская шинель, на голову – шлемофон с очками (чтобы она, родимая, не мёрзла) и
обязательно кислородную маску цепляешь. (Шланг гофрированный можно под одеяло и
дышать тёплым воздухом, может, ещё чем для разнообразия!) Некоторые чудили – даже
ППК одевали! Фильмы ужасов сейчас показывают – это детский сад! Короче, при таком
сне курсанты готовы по первой команде сразу в бой, то есть в полёт, когда научат.
<1>> Таким был автор рассказа перед первым самостоятельным вылетом.
Пальмира, 1977 г.
<2>> Олег Крюков с сотоварищами после полётов. Как молоды мы были... И вся
жизнь впереди!... Фото из архива автора.
Начали летать. Летали тогда много. Шесть смен в неделю, даже субботу иногда
прихватывали. Понятно – плановая экономика! Наверху боролись за выполнение
очередного пятилетнего плана по нашему налёту. У каждого после первого курса был
налёт где-то по 50-60 часов. А после четвёртого – около 200 часов! Вот так вот, господа
капиталисты! А сейчас вы такой налёт можете курсантам обеспечить?
Запомнился третий полёт! Инструктор мой ст. лейтенант Славин Н. приболел и со мной
полетел кэзэ капитан Круппенчиков. По заданию у нас – ознакомительный полёт в зону:
неглубокие виражики, змеечки там, короче, чепуха всякая. Кэзэ сидел-сидел, молчалмолчал, затем, видно, решил взбодриться после похмелья. (Пил, хад, по-чёрному, за что
потом и выгнали из армии!)
— Эй, хватит х*рнёй заниматься! Давай комплексы крути!
Я в прострации! Обороты на максимал, гребу до 4000 м. Думаю: а что это такое,
«комплексы»? Тут лихорадочно пытаюсь вспомнить аэродинамику Раевского: ага!
переворот – петля – полупетля. Морщу лоб под шлемофоном, чтобы припомнить, как это
делается и главное – параметры... Но вспомнить ничего не могу! Всё забыл, что когда-то
читал и писал! Переворот с горем пополам и жёсткими матами от кэзэ по СПУ кое-как
сделал. А дальше же петля! Пипец! Потянул резко, глазоньки мои... и за-а-акрылись (от
перегрузки около 6 g!) В общем, блек словил! Слышу только:
— Тяни, сука, тяни-тяни-тяни, бл*дь! Тяни!..
Уфф!.. Открылись очи лишь в верхней точке! Потом камнем вниз! А дальше же –
полупетля! Как её делать – а хрен её знает! Никто мне ничего не показывал! И, как назло,
всё теоретическое из башки вылетело!
Тяну на полупетлю! Опять глазки закрылись! Помню только, что когда-то надо делать
полубочку вверху! А... когда – не помню! Зараза! Говорил препод: учите аэродинамику!
Не послушались, неслухи!
Короче, я ему крутанул полубочку с закрытыми глазами где-то градусов за 40 до
горизонта и с отрицательной перегрузкой! Это был полный пипец! Нам обоим! Вопервых, хорошо ударился башкой о фонарь! (Учили же: крепче привязывайся! Опять всё
мимо ушей, сука!) Во-вторых, повисли оба на ремнях, весь мусор и пыль с пола – перед
фейсом...
В общем, взбодрил я тогда кэзэ хорошо! И он моментом протрезвел! Когда же он пришёл
в себя от моего чкаловского пилотажа, он стал меня взбадривать: до самой посадки все 15
минут по СПУ я запоминал (себе на будущее) весь русский матерный запас слов на всю
оставшуюся жизнь. Такое доходчивое народное методическое обучение из задней кабины
любимого кэзэ!
После посадки капитан спрашивает:
— А чё, тебе ни разу Славин не показывал ни петлю, ни полупетлю?
— Да нет, — говорю. — У меня ж третий полёт тока!
— Ааа! Всё равно – долбо*б! Иди, копай яму! Вечером доложишь!
Ну и ещё пару ласковых слов в напутствие!
Шо у них за методика была в Кручанском полку: если виноват – копать яму два на два и
на три в глубину? В конце наших полётов всё поле за лагерем в ямах было – как после
бомбёжки какой-то! Во, археологи потом будут гадать: шо здесь було и зачем столько ям?
Я, кстати, когда уже был кэзэ и одновременно секретарём парторганизации аэ никогда не
унижал курсантов чем-либо! Хотя курсачи у других командиров плакали после грубой
ошибки в полёте, знали, что наказание будет суровым. Один неслух у меня вёл протоколы
собраний парторганизации, другой – конспектировал партсъезды и классиков марксизмаленинизма для меня! (Не зря, кстати! Потом он стал замполитом!) Третий был личным
механиком и мойщиком моей новой ВАЗ-21005. Ну и т.д.
Но вернёмся в моё курсантское прошлое!
<< [Влюблённый в небо. Олег Крбков на берегу р. Удай. Великая Круча, 1978 г. Фото
из архива автора] >>
...Июнь 1977 г. Мой первый самостоятельный вылет. Перед этим отлетал пять добавочных
контрольных кругов с инструктором. («Для отработки выравнивания!» — как сказал
комэск Улько.) Сдал все зачеты перед самостоятельным: инженеру, комэске, начальнику
ПДС и штурману.
Самое тяжкое было сдать зачёт штурману аэ майору Сологуб по району полётов и прочую
штурманскую муть! Четыре подхода уже было. А зачёт никак не получу!
— На тебе чистый лист и рисуй кроки аэродрома и все ориентиры в радиусе 100 кэмэ со
всеми городами, сёлами, речками и дорогами!
Тут вылетать пора, а всё ходишь к нему, ходишь, рисуешь и рисуешь! Да всё никак не
нарисуешь так, как его штурманской душеньке будет угодно! Никого, хад, с первого раза
не пропускал! Все курсанты боялись с ним летать: вдруг спросит в полёте название какойнибудь богом прип*зденной деревеньки, а ты не успеешь её на карте подсмотреть!
А спрашивал он так! Летишь с ним, бывало, он ра-а-аз – резко так крен вправо или влево:
— Что за деревня?
Пять секунд молчишь – всё! Яма тебе обеспечена на вечер! Даже ночью копали! Сука!
...Так! Попытка номер пять оказалась удачной! Сдал ему район полётов!
Полетел на проверку (слава богу!) с зам. командира аэ Шимко. По мне – так слетал
нормально с ним! Он, конечно, после полёта меня вздрючил: там плохо, тут не хорошо.
Потом махнул рукой:
— Пшёл вон! Лети! Жить, сучка, захочешь – сядешь!
Ну, нормальное такое, обычное, ласковое инструкторское напутствие перед первым
самостоятельным полётом! Но, хад, как в корень смотрел этим своим «жить захочешь – сядёшь!»
Но об этом чуть ниже.
Я ж довольный – рот до ушей – помчался в класс предполетной подготовки выкладывать
ВЫЛЕТНЫЕ сигареты в виде позывного «31». Ну и ещё пару пачек на стол – пусть курят, радуются,
черти, за меня! Приготовил и инструктору блок «КАЗАХСТАНСКИЕ» и проверяющему «ЯВА»,
фабрики «Дукат». Спасибо маме, что прислала (где она их в Усть-Каменогорске тогда достала – вот
загадка для детей!)
Всё! Подготовили мне самолёт, заправили его под заглушку. Завязали в задней кабине ремни. Я
запустил движок.
Вырулил.
Взлетел. САМ!
По большому кругу дали 1200.
Лечу и ору в кабине – аж голос сорвал! Пою песни!
Я САМОСТОЯТЕЛЬНО УПРАВЛЯЮ РЕАКТИВНЫМ САМОЛЁТОМ!
Оглядываюсь на заднюю кабину – аж не верится, что там никого нет и никто меня матом оттуда
крыть сейчас не будет! Зажал СПУ (проверил сначала несколько раз, обернувшись: не снится ли?)
и матерю всеми словами, какие уже выучил по их, кручанской методике, всех своих командиров и
начальников за все обиды от них, выкопанные ямы и невзгоды! Х*й вам всем! Я вылетел
самостоятельно!
Минут десять, наверное, орал и пел. Ну и...
Дурик! За своим ором не услышал, что старт они там, на земле поменяли на противоположный,
пока я песни свои орал и матами их всех обкладывал! Хотя, в принципе, нельзя было при
самостоятельных полетах курсантов, пока они в воздухе, менять старт! Что АРК дернулось и
переключилось на ДПРС с обратным стартом, что круг поменяли с правого на левый – ни черта не
заметил и не услышал! Эйфория все глаза и весь слух забила от полёта, что, значит, сам лечу!
На земле меня тоже забыли переспросить: понял ли я, что старт поменяли! Не подсказали ни РП,
ни ПРП, ни РСП, ни ОБУ с КП. И лечу я теперь всем против шерсти, а никто не видит! И я этого не
замечаю! В общем, как всегда – бардак в авиации! У них там, на земле, подул сильно попутный на
посадке, они и поменяли быстренько старт, и летайте, кто как хочет! Разбирайтесь сами!
Отмотал я проходы по большому кругу против старта ни кем не замеченный. Теперь надо
снижаться и входить в малый круг. Вышел, как положено, на ДПРС. (А она-то, станция уже другая,
и потому теперь в другом месте работает! И я ужо после прохода дальнего не приближаюсь к
дрому, а наоборот, удаляюсь от него). Тоном заправского лётчика запросил снижение в малый.
Тут ещё, как назло, кучёвку натянуло с Кременчугского водохранилища, 6-8 баллов с нижним
краем метров 600-400. Дали мне вход в круг. Снизился до 500, доложил:
— 31й, на первом!
— Выполняй, 31й!
А меня никто визуально не видит! и я!.. ничего!!. не пойму!!! – где я лечу, куда лечу? Вроде ж, всё
правильно сделал, как учили: снизился после ДПРС, потом правый круг… А все сёла и дороги подо
мной сплошь незнакомые. 15 минут прошло – нет аэродрома! Вот нет его и всё тут! Встал в вираж
– ни одного ориентира знакомого не вижу! Слышу – после меня уже человек пять запросились в
малый круг и сели уже давно. А меня никак не хватятся! Понял: что-то не то случилось. Дошло:
местность под собой не опознаю, куда лететь не знаю, где дром – не имею понятия! Короче: БЛУДА-НУЛ! Пипец котёнку! А топливо? Топливо есть! Это радует!
Прошло ещё пяток минут! Выходил на привод ещё пару раз, молча, снижался – всё равно ничего
знакомого под собой не вижу! Молчу! НЕ СТРАШНО, а СТЫДНО! Стыдно сказать в эфир, что над
аэродромом потерял ориентировку! Отриммировал я самолёт свой, бросил ручку и РУД, будто на
автопилоте лечу. Какой, к чёрту, автопилот на Л-29?! Достал карту, изучаю, сверяю с местностью.
Ни хрена не выходит! Вдруг услышал шум: Л-29 когда разгоняется до 500 км в час, то начинает
сильно гудеть, шуметь воздух за кабиной! Эта моя внимательность меня и спасла! Бросил карту!
О, боже! Аж деревья рядышком видно! Хватанул ручку на себя! Потемнело в глазах! (Это потом
привык, и при 8g не закрывались глазёнки-то, когда летал на спортивный пилотаж!) Выскочил аж
на 3000!
Лечу, всё боюсь сказать в эфир! Думаю не о жизни своей, что разобьюсь, а... Ну, доложу! Ну,
заведут меня! Ну, сяду! И всё! Спишут к чёртовой матери! Всё! Доорался, допелся п*здёныш!
Отлетался, блин! ПОЗОР!
И тут боги меня услышали... О, господи! Самолёт чей-то увидел! Летит куда-то хад! Родненький ты
мой, выручай, сволочь! Я, жмурик-жмуриком, по газам и за ним вниз! (Как сообразил – до сих пор
удивляюсь! Опыта-то никакого!) Захожу снизу к нему, метров на шесть, пристраиваюсь... Всё!
Лятим парой! Молю бога: тока не в зону бы на пилотаж он, мой спаситель, шёл, а домой! Держусь
рядом снизу – чтобы он не увидел меня, значит. И лётный бог услышал, наверное, мои призывы!
Он, тайный ведущий мой, запросил снижение! Вошли в круг. Он выпускает шасси, и я выпускаю.
Он выполняет третий разворот, и я выполняю третий. Вместе выполнили и четвёртый разворот,
вышли на посадочный... Меня он не видит! А я глаз от него не отрываю, боюсь потерять! Закрылки
– в посадочное положение... А вот и полоса грунтовая наша, родная передо мной! Я ж тебя, дром
ты мой любимый, уже полчаса, как ищу! Где ж ты, хад, скрывался!..
Мой невольный ведущий тоже мостится на посадку, меня не видит.
Думаю: ну а теперь ты мне и не нужен уже, братуха!
Но планируем парой. Только бы меня не угнали на второй круг! А то вдруг опять дром не найду!
Доложил:
— 31й, к посадке готов, САМ!
Гыы-гыы! Меня побоялись угонять на второй круг! А братуху моего угнали передо мной! Класс!
Сел нормально! (С перепугу, наверно!)
Заруливаю – ничего не пойму! Взлетал с одним посадочным, а сел с противоположным. И
аэродром, вроде, наш!.. И тут только до меня и дошло – старт они без меня поменяли! А я этого в
воздухе и не ухватил! Вот потому-то я и аэродром не мог сыскать – не было его в той стороне и не
могло быть! Мать вашу!
Зарулил. Выключил движок.
Вместо 25 минут полёт получился на 55!
Сижу в курилке, курю сигарету за сигаретой... Руки трясутся – начало доходить до мозгов, что
могло случиться, когда Элка неслась к земле, пока я карту изучал и пытался в ситуацию врубиться!
И никто ведь так бы ничего не понял, почему курсант врезался в землю и оказался чёрти-где от
аэродрома! И ещё! Хорошо, что в первый мой самостоятельный полёт Л-29 заправили керосином
полностью! Топлива хватило на все мои розыскные мероприятия!
Доложил инструктору, честно рассказал, как всё было...
Он мне:
— Пошёл вон, не п*зди!
Только через недёлю, когда нам доводили информацию по подобному случаю, который где-то
случился с другим курсантом, до него дошло, что именно я ему рассказал и что это мне, курсанту
придумывать не нужно было! Он с кем-то поделился, и пошло всё в обратную сторону!
Подняли все плёнки объективного контроля. Прослушали запись радиообмена. Отыскали всех
виновников. Все получили своё: и ОБУ, и РСП, и РП с ПРП, ну и вообще все, кто к этому были
причастные и непричастные! Все задним числом отхватили ха-а-ароших п*здюлей! Как там у
Пушкина? «Разберись, кто прав, кто виноват, да обоих и накажи!»¹
Я отделался не так больно! Всё же вылетел САМ! Сам справился! ГЯРОЙ! Яму только закопал, что
перед этим выкапывал. Ну, это ж не копать! Закапывать легче! Но всё равно ГЕРОЙ!
Вот так мы и лЯтали
ТРИ МЕСЯЦА – «ЦЕЛУЮ 100 ИЛИ 200»
(«История одного перелёта» или «Как я подорвал своё здоровье»)
Чугуев… Декабрь 1983 года. Я – лётчик-инструктор, старший лейтенант. Только
пришёл приказ о присвоении мне 2 класса. Готовимся к встрече Нового года. И тут, как
снег на голову, приказ: перегнать пару Миг-21см в Грузию на аэродром Вазиани!
Ведомым должен был полететь старший лётчик Тришкин, а ведущим – наш кэзэ
Демецкий Виктор Иванович. Не знаю, почему, но «Дёма» принял решение: надо
молодёжь учить! Выбор из всей «молодёжи, которую надо учить», как водится, пал на
меня!
Сидим в классе, клеим карты, прокладываем и считаем маршрут. Словом,
готовимся.
И тут... о, ужас! Хоссссподи, вылет назначают на 2 ЯНВАРЯ!
На Новый год старался, как мог, меньше пить, хотя было очень трудно удержаться.
Ну, я и не удержался!
Приехали 2 января на КДП. Мысли только об одном – похмелиться! Думаем: ну,
какой дурак нас заставит в такой день лететь!
Тут приезжает командир полка полковник Радченко И.Н. Как он не унюхал – не
знаю! Видно, сам хорошо праздновал Новый год!
Кэзэ он ничего не сказал, а меня вздрючил – кулаком перед фейсом помахал. А
кулаки у него – как у Валуева, знаете такого боксёра, не меньше! Сказал:
— Если потеряешься в полёте, после посадки убью! Или посажу на РСП! А сейчас
садись, — говорит, — высчитывай на НПЛ все поправки для полёта на 10.000 м с учётом
ветра. И вообще, какого х*я ты шляешься по харьковским кабакам с чугуевскими
девушками лёгкого поведения!?
Я на него свои шары вылупил! Откуда я знал, что он всех девушек «лёгкого» и «не
1 / 7
ВОСПОМИНАНИЯ ПЕРЕЛЁТЧИКА
очень лёгкого» поведения знает, и что надо было спрашивать у него разрешения – кого,
куда мне вести и кого, в какое место трахать!?
— Ладно, — говорит. — Вернёшься с перелёта, поговорим об этом ещё! Я тебе,
бл*дь, дам, кабаки!
В общем, нормальное такое командирское напутствие перед первым лейтенантским
дальним перелётом!
Настроение, сами понимаете, тут же упало до нуля. Хотя я до последней минуты не
верил, что взлетим в это чёртово 2 января! Да ещё баки подцепили каждому по 800 л. А
в лючок от снарядов к ГШ-23 КАЖДОМУ по канистре спирта запихали. Чтобы, значит,
веселее нам летелось!
И тут дают «добро» на вылет! Мама моя родная!
Взлетели. Пробили облачность на форсаже, разворот на петле в сторону Чугуева.
Смотрю – мой кэзэ заваливается и вниз уходит. Как потом оказалось, у него АГД
отказал! А я держу своё место! Ну, как учили! Раз ведущий заваливает и идёт вниз,
значит, так надо! Да и командир обещал расстрелять, если ведущего потеряю!
Смотрю боковым зрением – стрелки все дернулись! Ни хрена себе! О, боже мой,
звук проткнули на 5000, прямо над Чугуевом! (Наши, как потом рассказали, грохот
слышали, но не поняли ничего с бодуна-то!) «Дёма» молчит, я тоже! «Сосу» крыло!
Наконец, вывели из пике, уменьшили скорость, развернулись и пошли на юг.
Тут вопль подняла ПВО: нет отметок «я – свой»! А летим ведь к границе с Турцией и
всей НАТО, всё ж таки враги всего передового человечества! Оказывается, у обоих не
работает СРО! Могли и сбить пэвэошники, они ведь там тоже трезвостью под Новый год
не отличались!
Короче, развернули нас назад, посадили.
Радисты поковырялись, сказали: сделали. Летите, мать вашу!
Но вылет нам в этот день забили! Хватит, говорят, на сегодня!
Через два дня опять взлёт. На этот раз отошли уже далеко, километров 200. Опять
нет отметок на экране, что свои! Опять вернули. И так ещё два раза!
Поменяли уже полностью блоки СРО. Всё равно в полёте не пашут! А по маршруту
запланирована была только одна посадка – на аэродроме Кущевская (Краснодарское
училище). Ну, не знаю, как наш Иван Радченко договорился с пэвэошниками из Ростова,
но, в конечном итоге, нас приняли без меток опознавания.
Сели. Братание. Восхищение. Знакомства.
Погоды нет – сидим в общаге, пьём загруженный нам спирт. Потом кэзэ встретил
земляка из Одессы, инженера полка. Короче, пропадали у него в кабинете днями и
ночами. Пошло за знакомство всё – их чешское пиво и наш спирт. Сердце у меня начало
уже тогда чего-то не так стучать от этой дьявольской смеси. Но отлынивать не стал.
Чем запомнилась Кущевская? Курсанты – негры с Кубы и арабы, в основном из
Сирии. Такие чистенькие, красивенькие комбезы у них. Мы на их фоне выглядели в
своих тёмно-синих комбезах, как жмурики из Сибири. И какие-то вечно пьяные.
Выпало тогда в ту зиму много снега. Земля – не думал, что может быть такая
кубанская земля – чёрная, жирная. А казачки кубанские... О-о-о!.. Огонь в постели!
(Спирт уже не лез никуда! И, понятно, оттягивался по ночам с женским полом!)
Прошёл месяц, как улетели из родного дома. Самолёты наши полностью замело
снегом. Конусы воздухозаборников, правда, были замотаны тряпками, а не заглушками.
Потом наши ястребки местные техники откопали.
ВОСПОМИНАНИЯ ПЕРЕЛЁТЧИКА
Два раза мы взлетали. И опять СРО не работает! Что там было – не знаю! Но нет
меток «я – свой», хоть тресни! Кавказская ПВО, правда, сразу нас сажала, не давала
далеко уйти.
Вызвали радистов из Чугуева. Те на поезде привезли новые блоки СРО и опять
заменили. Но снова – на земле работает, в воздухе – ноль! Чертовщина какая-то!
Вот уже восьмой взлёт предстоит, а улететь никак не можем.
Тут прибегает кэзэ кричит:
— Через полчаса взлёт! Как хочешь, но что бы самолёты почистил от снега!
Скоммуниздил я на КДП какой-то совок и веник, помчался к самолётам. Машу
вениками, копаю совком! Ужас! Сам полностью в снегу, а вокруг пусто, ни одного
помощника! Наша технота уже укатила домой!
Кто помнит, раньше у всех офицёров были, как правило, железные расчёски.
Смотрю – вся плоскость крыла во льду! Вспомнил аэродинамику, преподавателя
Раевского: туру-буру-ламинарные срывные потоки, аварии, катастрофы! Все руки в
крови – кромсаю этой расчёской, скоблю лёд с крыла. На своём самолёте, конечно,
тщательней! Ясное дело – своя рубашка ближе к телу! Самолёт Виктора Иваныча – да
х*р с ним! У него своя расчёска есть!
Прибегает «Дёма», кричит:
— 20 минут осталось нам до взлёта! Потом окно закроют. А... а ты почему не прошёл
медконтроль?!!
А чё толку его проходить, если постоянно спиртяшку пить и у меня давление 150 на
100, вместо 115 на 80! Ему хорошо: он с любым давлением проходит! Хитрый, чёрт!
Сделал себе заранее на ВЛК в Харькове справочку, где написано: «Диагноз –
дистония»! Даже как-то заламинировал справку, паразит!
Побежал я к дохтуру. Тот посмотрел на меня:
— Ну вас в баню! Летите! Всем здесь уже надоели! Наверное, половину полка уже
своим спиртом споили!
И, правда, обе канистры уже были пустые!
Взлетели. Дали нам эти балбесы перелётные с Контроля, как «Боингам» – эшелон
выше 13000! А мы же с баками по 800 л. под брюхом, еле ползём вверх! И опять отказ
СРО! Не видят меток «я – свой», хоть стреляй в нас!
И вот оно, Чёрное море уже видно. Но команда:
— Вам – разворот на 180 и назад в Кущевскую!
Смотрю: чего-то мой Миг качается! О, боже – скорость 350! (А эволютивная для тех
высот – где то 400!) Хорошо кэзэ догадался – включили форсаж, пронесло!
Сели.
Снова сидим, ждём. Я хотел сказать: сидим, пьём! Правда, я уже меньше. В общем,
всё по-старому. Кэзэ со своим земляком-инженером опять в кабинете спирт потребляют.
Ихний теперь уже! Я днём топчу жирную кубанскую землю по ст. Кущёвская, ночью – по
гостям у казачек, в разных позах трахаю их. Это всё ж таки приятнее, чем за воротник
закладывать!
А денег-то уже нет! Как без денег по бабам-то?
Начали писать телеграммы своим жёнам кратко, только четыре слова:
«ЦЕЛУЮ 100 или 200».
Я спрашиваю у Виктора Ивановича:
— А поймут ли?
3 / 7
ВОСПОМИНАНИЯ ПЕРЕЛЁТЧИКА
— Поймут, — говорит кэзэ. — Моя научилась понимать и твоя научится со
временем! А не поймёт первый раз – у моей спросит!
На другой день оба получаем денежные переводы по телеграфу. По 200 рэ. Жить
можно!
Прошло ещё два месяца. Денежки все закончились опять.
И снова шлём весточки домой: «ЦЕЛУЮ 100 или 200»...
Тут нами, наконец, заинтересовалась Москва: а где там эта пара мудаков из
Чугуева, которым так понравилось в Кущёвской, что они никак не желают никуда от вас
улетать?
Звонят местному полкачу:
— Как хотите! Но! Чтобы! Эта пара! Как их там?.. Да! Демецкий и Крюков! Что из
Чугуева! От вас! Улетела! Куда-нибудь!.. Не знаю! Хоть куда! Но ближе к Грузии! Не
хрен им в ваших кабаках сидеть!
— Да их ПВО возвращает!
— Мы дадим команду ПВО! Их пропустят! Всё! Выполнять!
Нашли нам аэродром поближе к Вазиани – Михо-Цхакая. Настроили быстро АРК по
их частотам со сборников перелётных.
Взлёт. Летим парой. СРО не пашет! Но пэвэошники молчат, будто и нет их на белом
свете! (Москва же приказала!) Развернули нас над морем и послали на... Нет! На
Грузию! Летим, видимость – миллион на миллион: за 100 км видно бетонку в
Михо-Цхакая!
Запросили посадку с ходу – разрешили. Распустились парой на отставании.
Иду после дальнего. Ничего не пойму – снижаюсь, обороты на максимале, а
скорость падает! Так и сел почти на максимале! Фонарь мне два техника открывали!
Вдвоём! Я опять ничего не пойму! Оказывается, встречный ветер и очень сильный!
Миха-Цхакая находится в ущелье, и ветрище там – как в аэродинамической трубе! И
постоянно дует сильный ветер! Идти по аэродрому было невозможно! Хорошо, хоть на
глиссаде встречный дул, а не боковой!
И опять сидим! Неделю, две недели! А осталось лететь – где-то километров 100-150
(уже не помню точно!) Рядом почти в Вазиани стоит жёсткий минимум, а в Михо-Цхакае
– ПМУ! А что вы хотите – Кавказ, горы, ветер!
Что запомнилось в Михо-Цхакае? Солянка! Никогда больше такую вкусную не ел! И
комары! Зима! А летают! В свитерах там эти комары, что ли? По размерам в два раза
больше наших и в два раза больше нашей крови сосут, суки! Ходили мы оба и так
опухшие (от спирта)! А мне тут ещё все губы покусали (комары, конечно, а не бабы)! И
это в конце февраля! Как вареники были мои губы!
В общем, и смех, и грех!
Кино в их клубе очень понравилось! Все фильмы на грузинском языке! Особенно
одна фраза шикарно выглядела из военного фильма!
Заходит Гитлер в свою фашистскую ставку и говорит своим фашистским генералам:
— Гамарджопа, геноцвали!
Что в переводе должно было означать: «Здравствуйте, партайгеноссе!»
Ржали целый день! Остальное – всё по-старому: знакомые, братание, ну и конечно,
попойки. Полк Миг-23 там стоял. Я так понял тогда: у Виктора Ивановича в любом полку
Советского Союза были или его курсанты, или друзья. В крайнем случае, просто
4 / 7
ВОСПОМИНАНИЯ ПЕРЕЛЁТЧИКА
знакомые по одесскому Привозу! Вскоре кэзэ как БОЛЬШОГО человека каждый день
начали приглашать к телефонному аппарату – разговаривать с Москвой. Оказывается,
мы теперь летим под личным контролем замглавкома ВВС! Почти как литерные борты!
Но в Вазиани погоды нет – жёсткий минимум там. А у нас только АРК, никаких РСБН
нет.
Третий месяц пошёл. Снова почту напрягаем: «ЦЕЛУЮ 100 ИЛИ 200».
Наконец, из Москвы поднажали, погоду на аэродроме посадки «улучшили» и нам
дали разрешение на перелёт.
Идём – сплошная облачность. До НАТО (с их Турцией) – 30 км. А мы снова без СРО,
без меток «я – свой». Короче, летим в облаках, как коварные враги! Пэвэошники местные
в шоке, но молчат – из Москвы им волосатая рука рот зажимает!
Снизили. Роспуск. Заход на посадку – двумя на 180. А высоту дают 4000!
«Во, балбесы!» — думаю.
Лечу на четырёх тыщах, балдею! Красотища! Кавказский хребет, горы!
Засмотрелся чуток, ну и… снизился! Ка-а-ак мелькнули скалы по бокам, тут же РУД
– от себя, обороты на максимал, ручку управления – на себя, за секунду взлетел до 5000!
Просто не привык такую высоту держать при полёте по кругу! У нас обычно высота
захода на посадку и двумя разворотами на 180 – 600 м.
Первым заводят кэзэ. Слышу, ему командуют:
— Правее 100!
— Правее 200!!
— Правее 300!!!
Всё! Угнали на второй круг!
«Ну, — думаю, — если кэзэ не зашёл сразу с его опытом и 1м классом, то мне с
моим инструкторским 2м вообще хана!»
А ЖИТЬ-ТО ХОЧЕТСЯ! И главное, опозориться страшно!
Иду по глиссаде в плотной облачности, стрелки все в кучу собираю, потею, значит.
Вдруг слышу, мне говорит «Посадка»:
— Правее 50!
Бросил я этот АРК! (Всё равно стрелка гуляет ± 20!) Впялился в АГД, главное без
крена и шарик скольжения в центре держать! Так и вышел на дальний привод. После
ближнего увидел прожектора!
Фууухх! Довернул! И сел!
Виктора Иваныча за мной, слава богу, тоже с грехом пополам завели. (Кстати, так и
прилетел он с отказавшим АГД! Во, вспотел он в облаках-то!) Местные офицеры ГРП
ещё удивлялись потом: а как это вы летаете без РСБН!
Сразу после нас полёты базовому полку на Су-17 закрыли! Им, оказывается, нельзя
было при такой погоде летать – Москва специально держала лётную погоду, пока мы не
сядем. У кэзэ, понятно, был минимум 300 на 3, а у меня допуск – не ниже 600 на 6 – 2й
класс, ничего не попишешь!
Вообще, аэродром Вазиани – жёсткий дром! Во-первых, в створе полосы –
металлургический завод стоит (уводит стрелку АРК в сторону – аж бегом!). Три
аэродрома практически рядом: гражданский, военный и ещё какой-то. И что самое
интересное, аэродрома три, а ДПРС общий! Местные пилоты рассказывали: у нас тут
постоянно залётные на гражданский садятся! Недавно из Польши сел Су-25, потом
через весь Тбилиси тащили его к нам по улицам. Так что, нам повезло.
5 / 7
ВОСПОМИНАНИЯ ПЕРЕЛЁТЧИКА
И получился у нас перегон: 10 взлётов и 10 посадок! Вместо запланированных двух!
...Здесь, как водится, опять друзья, знакомые Виктора Ивановича, а это значит –
братание, пьянки и гулянки. Перешли на массандру с «сушек», ещё там полк стоял
Миг-23.
Собрались, было, домой ехать, но тут новая команда: получить на ремзаводе пару
боевых, облетать их в Вазиани и гнать в Чугуев!
Я в шоке! Каждый день на аэродроме. Погоды нет, даже «сушки» и двадцать
третьи не летают! Бетонка расчищена от снега шириной метров десять, как шоссе,
дальше сугробы нанесло. Главное взлёт! А посадка, чёрт с ними, на другом аэродроме
сядут!
У них постоянно дежурит пара Миг-23 как истребители ПВО: сидят в кабинах по
полдня. И дежурят так через день! АПА подключено, гудит. НАТОвские самолёты рядом
летают. Романтика!
Я сразу тогда очень сильно всей душой полюбил свой Чугуевский учебный полк.
После этого больше в боевой полк не просился никогда! Да ни в жисть! На хрен мне
такая романтика нужна? Хотя после приезда домой предлагали сразу с простого
лётчика на командира звена в Кокайды. (Дурных нэма, тем более это был практически
Афган!)
Тбилиси понравился. Хачапури, хинкали, баржоми, генацвали и т.д. Очень
понравилась настоящая грузинская кухня! Особенно с похмелья воды Логидзе пить.
(Сейчас, говорят, уже таких нет.) Кэзэ и здесь, в Тбилиси, одесситов-земляков с
грузинским акцентом отыскал! Где он их откапывает? Для меня это был полный пипец!
Где же столько здоровья набрать?
Опять пишем телеграммы домой: «ЦЕЛУЮ 100 ИЛИ 200»!
Семья снова шлёт деньги, но уже не по 200, а по 100. Сговорились, значит, жёны
наши уже!
Но телеграммы – телеграммами, деньги – деньгами, а баб нет!
Кэзэ – понятно, ему на х*й бабы уже нужны! Спирт есть и ладно! А мне 24! По утрам
не знаю, куда эрекцию свою задевать! Хочу, как говорится, – сперма из ушей уже течёт!
С местной нельзя – сказали: зарежут! (Да и страшные они там все!) Нашли мне на
рембазе бабушку попроворнее, лет 40, жена большого начальника (тот тоже был в
командировке). А та сразу вопрос:
— А сколько тебе лет? Я только с тем, кто не старше 23!
Я в ауте! Бабы уже скоро паспорт будут спрашивать! Вот так вот! Пришлось скинуть
себе годик! А шо делать?
...А тут перелёт в обратную сторону предстоит! Думал, уже никогда домой не
попаду!
Вдруг в Москве обратили внимание, что у меня только 2й класс, т.е. образовался
перерыв в полётах в СМУ, летать больше нельзя без проверок. Ура! Домой! НА
ПОЕЗДЕ!
...В Чугуеве комполка объявил нам благодарность! Сказал, что наградит каждого
транзисторным приёмником! (Сбрехал гад!)
Вообще, очень многое дал мне тот перелёт во всём. Многое узнал, увидел,
перечувствовал и потрахал! Однако лихая беда – ну, вы поняли! И начали меня тягать
дальше по всем командировкам, перелётам, перегонкам.
Но об этом в следующий раз – когда настроение буде
Олег КРЮКОВ,
лётчик-инструктор 1го класса,
выпускник ХВВАУЛ 1980 года
ОСОБЕННОСТИ ЛЁТНОЙ СЛУЖБЫ
В ПЕРИОД РАЗВИТОГО СОЦИАЛИЗМА
Снова накатила волна воспоминаний, и захотелось рассказать о некоторых ярких
моментах из лётной жизни в 80е годы, в период развитого социализма. Летали тогда
много. Многое запрещалось. Но многие и обходили эти запреты.
Был у нас на курсе командир батальона курсантов полковник Грачёв Ким
Прокофьевич – вечный анекдот. Но душа-человек. Заботился о нас как отец родной.
Воспитывал подчинённых, т.е. нас, в силу своего личного мировоззрения. По мелочам не
придирался, прощал часто. Пример.
Даже зная, что весь курс по ночам пробирается в его кабинет (сделали дубликат
ключей) и по очереди названивают по телефону по всему Советскому Союзу, не
предпринимал ничего – не устраивал дотошных разборов с внутренним нарядом, не
менял замки и т.д. Понимал, что звонить родным или своей девушке курсант всё равно
найдёт, откуда, в крайнем случае, убежит в самоволку...
Да... Прощал... Но и наказывал за дело. Так сказать, чтобы служба мёдом не
казалась. И будущие офицеры знали, как воспитывать своих подчинённых.
Между прочим, о самоволках! Как-то собрались мы c другом моим, Вовчиком
Антоновым в самоход. Метро раньше в Харькове не было рядом. Начинался
метрополитен только со ст. Московский проспект, а это от нашего Восточного посёлка
минут сорок на троллейбусе чухать.
Кто же знал, что мы на нашего полковника-комбата наткнёмся, что у него в районе
троллейбусного круга засада устроена?
На остановке я с Вовчиком как опытные шпиёны, оглядываясь и косясь во все
стороны, ныряем в толпу к задним дверям подошедшего троллейбуса. И... О, ужас!
1 / 7
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
Видим нашего комбата, выскакивающего из кустов со своей… женой. А народу на
остановке собралось много. Ломимся с Вовчиком к передним дверям, Ким Прокофьевич
топчется с женой у задних. Кое-как по головам харьковских бабушек и дедушек влезли в
троллик. Надеемся, что наш командир не вместится, останется на остановке и нас не
заметил. Но, чёрт возьми! Боевого опыта полковнику не занимать – какими-то путями он
с супругой оказывается в троллейбусе. Мы ждём, когда начнут закрываться все двери,
чтобы в самый последний момент выскочить на улицу. (Так во всех фильмах шпионы от
слежки отрываются!) Вот двери начинают закрываться, и мы, косясь на комбата и его
жену, которые оказались в середине салона, выпрыгиваем на остановку почти на ходу
начавшего движения троллика.
Так! Всё! Им никак оттуда не выбраться! Троллейбус отходит!
У нас – рот до ушей. Стоим на остановке с Вовчиком, ржём как лошади. Довольны,
что комбата надули!
И тут сзади нам в хвост заходит...
Кто бы вы думали?.. Ответ не верен!
К нам подходит... подходит к нам... не кто иной, как полковник Грачёв К.П. с
супругой под ручку!
До сих пор не пойму, как и каким путём ему удалось, находясь почти в середине
переполненного троллейбуса, за секунду добраться к задним дверям и успеть выскочить
на остановку да так, что мы их и не заметили! Ладно, был бы один, но с женой?! Твою
мать!
Короче, опозорил нас батяня-комбат утром на построении перед всем курсом: он
нас поймал со своей боевой подругой в самоволке! Влупил нам тогда по пять нарядов
вне очереди!
Вот такой служака был наш командир батальона! А жена его – тут однозначно –
таких сейчас нет боевых подруг! Кстати (дай бог ему здоровья!), до сих пор жив наш
всеми любимый комбат (а ему уже восемь десятков с лишним), даже до сих пор работает
охранником на стоянке возле Дворца Спорта станции метро им. Маршала Жукова
(раньше была Комсомольская).
...Часто на Л-29 катали боевых подруг. И не боевых тоже. Чаще всего на лагерных
аэродромах – там чужих глаз меньше. Ну, это же был аппарат – «Элка», воздушное
такси. Прощал любые ошибки. Из штопора даже сам выходил – ручку бросишь, 2-3 витка
и самолёт, набрав скоростёнку, выходит сам, без вмешательства лётчика! Но были и
такие самолёты, что с передней кабины не выводились из штопора! Такие аппараты
увозили в ТЭЧ и с концами.
Об одном таком случае расскажу. Однажды летали с курсантами. Аэродром
Великая Круча. Только пришёл я в полк сопливым лейтенантом ещё. Полетел
контрольный полёт с курсантом Кусмарцевым на пилотаж. Ну, показываешь ему
критические режимы, типа колокола (с отрицательной скоростью), штопор, штопорную
бочку и т.д. Условия подготовки тогда были жёсткие: мне на первом году после выпуска
(сам ещё баран – бароном был) доверили аж 4 курсанта. Третьего класса ещё не было, а
уже – на, учи! Двое из них – почти одногодки мои (я – 1959, а они 1960 года рождения),
пришли в училище после техникума.
Да, так вот! В зоне наскребли высоту 4.000 м. (А эту высоту набирать надо было аж
минут 15) Показал я курсанту один штопор, потом второй. Третий.
Говорю:
2 / 7
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
— Всё! Делай сам!
Свалил курсач самолёт в штопор... Один виток... Второй...
— Вывод! — командую я.
Смотрю на горизонт. Курсант всё, вроде, делает правильно. Нога против штопора,
ручка управления от себя несколько за нейтральное положение... А… самолёт всё
крутится, крутится, всё штопорит и штопорит! Уже воздух за кабиной гудеть сильно
начал (скорость-то растёт)! Но и угловое вращение увеличивается! А земля уже близко!
Схватил я управление: педаль жму против штопора, ручка управления за нейтральное
положение...
Фух! Вывел!
Понятное дело, куча матов по СПУ: «мать-перемать», «спишу, сука» и другие
прелести разговорного инструкторского жанра.
Отдышались.
— Давай ещё раз!
Та же самая история! Выводим из штопера на пределе – хоть катапультируйся! Что
за чёрт?
Мне стало интересно. Взмок весь, вспотел.
Третий раз. Ввели в штопор повыше. Штопорим. Я уже убрал ноги с педалей, мягко
держусь за управление. Смотрю не на горизонт, и только тупо гляжу в кабину – как
педалями и ручкой управления курсант работает.
Командую:
— Вывод!
Опять Кусмарцев делает всё правильно, а самолёт всё равно крутится в штопоре! И
не хочет выходить!
Снова перехватываю управление, вывел из штопора, затем из пикирования.
Стало страшно. Ведь всё правильно и вовремя сделал сучонок, курсант то бишь.
Думаю: «А если бы я сам полетел на нём один в передней кабине? Выходит, я бы
тоже не вывел из переднего кабинета!»
(Могло такое быть или нет, вам решать, только сильно не пинайте меня ногами1
.)
Тогда были полёты на сложняк по курсу подготовки лётчиков-инструкторов, где в
задании, кроме стандартных переворотов, петель и полупетель, были и выполнение
штопоров самостоятельно.
Лятим домой. Перелякал я, конечно, бедного курсача, видно, в полёте насмерть, да
так, что на пробеге после посадки и сруливания с ВПП подлянка случилась с нами.
Кричу ему:
— Закрылки убирай! Закрылки! — и другие ласковые слова. Сам ещё не отошёл от
такого полёта.
Он и убрал...
Чувствую, что «Эл» пошёл носом вниз. Курсант, оказывается, вместо уборки
закрылок (кнопка находится слева на пульте), нажал на уборку шасси (хотя она была
под предохранительным колпачком, прямо на передней панели).
На Элке особенность: при уборке сначала убирается передняя стойка, потом
основные. Слава богу, я понял, что происходит, и дёрнул стоп-кран, выключил двигатель
и, таким образом, не дал давлению убрать основные стойки. Так мы раком и стали на
рулёжке. Передняя стойка убралась, основные подогнулись чуток во внутрь, так и
замерли в таком положении. Очень сексуальная поза получилась: готовы к половому
3 / 7
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
акту, так сказать, в извращенной форме. Слов нет.
«Половой акт» пришлось ждать недолго, минут пять от силы. Понаехали все – и
командир полка, и инженер, даже особист прискакал. Полкач полковник Эдик
Онищенко, все его боялись – царёк местного значения – до сих пор его ор перед глазами
стоит. Вообще, его просить отвесить п*здюлей долго не надо было. Помню, построение
полка, и Эдик перед всем строем срывает с прапоров пагоны…
Короче, меня дрючат (слава богу, без извращения), курсанта – нет!.. Правда, он и
так зелёный весь стоит, трясётся, понимает, что натворил. А меня натягивают за
неправильную методику обучения.
Да… Тогда я понял, что не каждому человеку подходит метод матюгов, кнута и
пряника. Наоборот, у них (таких, как Кусмарцев) от такой методы всё валилось из рук. С
такими даже страшно было летать: как заклинет его в полёте, невозможно было
сдвинуть ручку управления из задней кабины или педалями шевельнуть – вот так сильно
зажимали управление! Тогда меняешь гнев на милость и уговариваешь его уже
ангельским голоском:
— Cашенька, миленький, всё хорошо! — хотя до пипец нам оставались секунды. —
Ну, брось ручку, сынок! Отпусти, родненький!..
Курсантов я в тот год всё равно всех четверых научил летать, выпустил
самостоятельно, так сказать, дал путёвку в небо.
А командир полка, наш замечательный Эдик, от меня избавился легко! Приезжаю
из отпуска, а я уже, оказывается, в Чугуеве на МиГ-21 числюсь! Как я потом был
благодарен своему курсанту за ту предпосылку к лётному происшествию! Благодаря
этому, меня на год раньше перевели на «мигари». Когда мои однокашники пришли через
год с Элок в Чугуев, я уже был там старшим лётчиком! Вот так вот...
Да... Ну ладно! А подруг своих «боевых» катали на Элах в основном ночью – меньше
глаз. Ведь особисты всегда были где-то рядом. И, конечно, катали на лагерном филде –
там ещё меньше любопытных. И, разумеется, об этом потом все знали, но как-то сходило
всем с рук. Время было тогда хорошее – период развитого социализма.
На Миг-21 тоже были случаи покатушек «потаскушек», но очень мало. Техника
совсем другая, да и взрослее, наверное, стали. Но случаи были. Сам видел, как
начальник штаба полка (фамилию называть не буду) ночью катал одну кралю. Техников
не боялись брать в полёт, чтобы они ценили своих командиров. Да и считалось это
как-то в порядке вещей, внимания сильно никто не обращал.
Наглели тогда бессовестно. Выходим из кабака – все вдрызг! Уходим, когда уже
пустой кабак и всех посетителей выгнали после 12 часов, а нас очень слёзно попросили
пойти спать, И, не дай бог, если нам по пути встретятся «мусора» ППС. Можем и по
мордам, и попинать ногами. Просто так, для профилактики. Всё сходило с рук. У них
(мусоров) всё равно был приказ: лётчиков не трогать! В крайнем случае, могли вызвать
комендантский патруль, что бы нас отвезти в часть. Авиацию дюже уважали раньше!
Представьте такой случай сейчас – даже подумать страшно, что бы было!..
Часто приезжал в гости в родное училище прославленный ас Великой
Отечественной войны трижды Герой Советского Союза Маршал авиации Кожедуб И.Н.
Иногда для него устраивали показуху. Однажды построили весь полк на ЦЗ для
митинга. Подгадали момент, когда комполка полковник Радченко И.И. докладывает
Кожедубу. Тут проносится на форсаже пара МиГ-21см, метров на десяти над бетонкой и
синхронно делает свечу вверх под 90 градусов (ведущий – командир аэ Тегенёв В. и
4 / 7
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
ведомый – замполит аэ Валера Синило). Иван Никитович Кожедуб даже расцвёл лицом,
заулыбался тогда и похлопал в ладоши.
Я не знаю, что за люди в то время были, откуда столько здоровья, но лично видел
после посадки у обоих на акселерометре было под 9 единиц вертикальной перегрузки.
Самолёты наши старенькие, правда, после этого отправили в ТЭЧ на регламентные
работы – заклёпки вколачивать.
Вообще, интересный был человек, этот наш замполит Валерий Синило. Перевёлся
из боевого полка к нам. Успел на учениях пострелять и побомбить в Марах (был такой
полигон союзного значения). Боевой лётчик 1 класса, а не как мы, «Лётчик-инструктор 1
класса». Ну, настоящий боевой пилот! А его к нам замполитом. Очень вовремя попал!
Уже вовсю идёт война в Афгане. Решили сверху, что надо и курсантам перед выпуском
на 4м курсе показать боевое применение. Самостоятельно, конечно, они не стреляли с
ГШ-23 и блоков, но некоторые курсачи бомбы учились кидать (под Змеёвым – полигон
Шебелинка). Так вот, замполит В. Синило почти весь полк научил боевому
примененению, начиная с командира полка – и стрелять с ГШ-23, и РС пускать, и
бомбить. Молчаливый такой был всегда, золото, а не замполит! В аэ его не видно и не
слышно было. Не заставлял лекции классиков марксизма-коммунизма конспектировать и
т.д. Но здоровый был, неимоверно. На руках его никто не мог побороть. На пьянках
всегда говорил только три слова: «Спасибо, что пришли!» и усё. И тоже самое на свой
день рождения!
...На МиГ-21 первых серий (пф, фл) проще было хулиганить. На них «чёрным
ящиком» был простейший бароспидограф, который на бумаге-синьке фиксировал только
самые важные параметры: высоту, скорость и отметки времени. И по ней определить,
какая перегрузка была на посадке (а более 2 ед. считалось предпосылкой к ЛП),
включал ли ты форсаж (если включать с перегрузкой, то всё в порядке: не видно
всплеска прироста скорости). Бочки, если делать в наборе или снижении (кадушки)
тоже не определишь, крути до посинения. Ну, а когда чуешь, что всё равно что-то увидят
на этом рулончике бумаги, то после полёта… Тогда ленту барика относил в объективный
контроль сам курсант или лётчик. Ну и всё это «объективное добро» терялось по
дороге, путём захода по нужде в туалет. Все этим пользовались безбожно. Или
по-другому. Если как-нибудь набедокуришь в полёте, берёшь «синьку», садишься и
иголочкой копируешь образцовый полёт.
Когда появились Миг-21пфм, -см, -смт и т.д., стало, конечно, труднее хулиганить.
На этих модификациях уже устанавливали САРПП-12 (Система аварийной регистрации
параметров полёта). Сей прибор уже записывал почти всё: и движение рулями высоты, и
критические углы атаки, и обороты двигателя, и перегрузку, и загорание всех
аварийных лампочек. В общем, 15 параметров полёта плюс разовые команды.
Хулиганить стали меньше. Ведь без анализа объективного контроля за выполненный
вылет самолёт (и лётчик) в полёт не выпускались.
Но иногда бывали случаи (где-то выскочил на критические углы, или выполнил
задание неправильно, или лишнюю фигуру крутанул – а всё это считалось
предпосылкой к ЛП!), то нужник опять пополнялся уже целой кассетой САРПП-12. Легче
было потом выслушать все матюги в свой адрес за то, что уронил в очко кассету, чем
заработать предпосылку к ЛП со всеми вытекающими последствиями! Происходило это
следующим образом: прилетаешь, заруливаешь на стоянку, каешься в смертных грехах
инструктору или кэзэ (будучи уже летёхой), что начудил в полёте, выслушиваешь
5 / 7
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
5-минутный мат или получаешь по хребту маской (если догонит), дальше направляешь
свои стопы в туалет, типа «сортир», и тяжёлая кассета САРПП-12 «случайно» роняется
в очко. А инструктор идёт в объективный контроль замазывать потерю кассеты (плата
по таксе: обычно бутылка водки или спирта).
>> Аэродром Чугуев, 1983 год. Первый курсантский экипаж Олега Крюкова на МиГ-21
перед госэкзаменами.
Слева направо: к-т Орманбетов Нурлан (ныне зам. главкома ВВС Казахстана), к-т
Опанасенко Ю.М.,
ст. л-нт Крюков О.З., к-т Пивко А.Г., к-т Матюшенко М.Ю. (золотой медалист училища).
Фото из архива автора. <<
На спарках Миг-21уc (ум) была маленькая «дырка» в объективном контроле.
Горизонтальный полёт. Запоминаешь высоту, скорость и… в задней кабине
выключается один хитрый АЗС. И всё, САРПП-12 замер! Ничего не видит, ничего не
пишет. Покуролесили, похулиганили над водохранилищем, повосхищали купающихся
лядей, на форсаже попугали рыбачков на озере, набираешь ту высоту, что запомнил,
устанавливаешь нужную скорость и опять включаешь САРПП-12. Правда, на плёнке
прописывается всплеск команд. Опытные отцы-командиры могут сие узреть и спросить
по всей строгости лётных законов. Но чаще всего проскакивало!
Запомнился случай на лагерном еродроме в г. Лебедине. Зачем мы это сделали, до
сих пор не пойму! Короче, девчат из медтехникума на завтра выгоняли в поле выполнять
продовольственную программу (на прополку буряков, по-русски – свеклы). А нас они
накануне попросили пролететь над ними, ну, так сказать, «помахать крылышками». Ну,
мы, два балбеса, два майора, и полетели парой на Миг-21см к нашим девицам над полем
им «крылышками махать». Я – командир звена и мой ведомый старший лётчик. Нашли их
сверху как заправские враги-стервятники быстро. Заходим аккуратненько вдоль поля,
потыхэньку (скорость где-то 450). Нас заметили издали. Все девчата бросили полоть
буряк, машут ручками, платочками, юбочками, может быть, и трусиками (хотелось бы!).
Но когда они увидели, что мы парой выпустили шасси, со страху кинулись врассыпную в
лесопосадку. Тю! Мы как-то удивились этому. Мы ведь и не собирались садиться! Так,
для понта и шума скоростного напора в нишах шасси колёса вывалили. Чо мы, идиоты,
что ли – садиться в чистом поле на неподготовленную площадку? Слава богу, техника
работает! Что мы там не видели?
У самой земли прошлись пониже, а для пущего эффекта включили ещё и форсажи.
Пролетели, что называется, на бреющем.
Набрали высоту. Оборачиваемся...
6 / 7
РАССКАЗЫ КОМАНДИРА ЗВЕНА ХВВАУЛ
Свекольное поле до нашего прохода было зелёненьким, а как «помахали мы
крылышками», тут же стало чёрненьким – такую пылюку своими форсажами подняли! А
погода в тот день стояла безветренная. Противогазов и респираторов ни у кого из
девчонок, конечно же, не было! Пришлось потом всему медтехникуму полоть свеклу в
пыли, сплёвывая её сквозь зубы и тихо отвешивая в наш адрес (как потом было
передано) потребные и непотребные слова. (Наверное, непотребных всё же было
больше!) Мы прилетели домой довольные, они вернулись все чёрные, как негры (только
глаза и зубы белеют), и злые, как пантеры. Девчата наши после этого неделю с нами
потом не разговаривали, подержать себя за интимные места не давали.
...Да! Хорошие были 80-е годы! Молодость, полёты. И вся жизнь ещё впереди!..
Saylors liked this post
Reply With Quote
Bookmarks